Аналитический клуб

Лугальзагеси, покорив почти всю южную часть Нижней Месопотамии (Шумер), не попытался создать единое государство. Опираясь на традиционную верхушку храмовой и общинной знати шумерских номов, он довольствовался тем, что в каждом принимал из рук местных старейшин местные жреческие или правительские титулы. Борьбу со своими противниками он не довел до конца: победив Киш, он не уничтожил лугалей Киша, победив Лагаш, не сумел отстранить от власти Уруинимгину. Шумер при Лугальзагеси представлял собой нечто похожее на военные союзы номов времен Гильгамеша и Агги.

Между тем Лугальзагеси пришлось столкнуться с новым и совершенно неожиданным противником. Это был человек, который в исторической науке условно обозначается как Саргон Древний (ок. 2316—2261 гг. до н.э.); он происходил из жителей северной части Нижней Месопотамии, говоривших на восточносемитском языке; на этом языке он называл себя Шаррум-кен, что означает «царь—истинен». Как полагают историки, такое прозвание не было его первоначальным именем; он присвоил его, когда объявил себя царем.

Позднейшие древневосточные легенды единодушно считали Саргона Древнего человеком очень незнатного происхождения — нет основания сомневаться в достоверности этой традиции. Считали, что он был садовником и приемным сыном водоноса, потом стал личным слугой лугаля Киша, а после поражения, которое нанес Кишу Лугальзагеси, выкроил себе собственное царство(По легенде, Саргон находился под особым покровительством Иштар, богини битв.).

Саргон не связал своей судьбы с какими бы то ни было вековыми общинными или номовыми традициями; он возвысил почти неизвестный городок (где-то, по-видимому, на орошаемых землях, ранее принадлежавших Кишу). Этот городок назывался Аккаде. После падения династии Саргона город Аккаде был разрушен полностью; от него не осталось следов, и до сих пор археологи не могут обнаружить городища, под которым скрывались бы его развалины. Но он сыграл большую роль в истории, и впоследствии вся область северной части Нижней Месопотамии (между Евфратом и Тигром, включая нижнюю часть долины р. Диялы) стала называться Аккадом; восточносемитский язык с тех пор и в течение последующих двух тысячелетий тоже назывался аккадским языком.

Не имея корней в традиционных номах, не будучи связан с их храмами и знатью, Саргон, по-видимому, опирался на более или менее добровольное народное ополчение. Традиционной тактике стычек между небольшими тяжеловооруженными отрядами, которые сражались в сомкнутом строю, Саргон и его преемники противопоставили тактику больших масс легковооруженных подвижных воинов, действовавших цепями или врассыпную. Шумерские пугали из-за отсутствия в Шумере достаточно гибких и упругих сортов дерева для луков совершенно отказались от стрелкового оружия; Саргон и Саргониды, напротив, придавали большое значение лучникам, которые были способны издалека осыпать неповоротливые отряды щитоносцев и копьеносцев тучей стрел и расстраивать их, не доходя до рукопашной. Очевидно, либо Саргон имел доступ к зарослям тиса (или лещины) в предгорьях Малой Азии или Ирана, либо в его время был изобретен составной, или клееный, лук из рога, дерева и жил. Хороший лук — это грозное оружие, которое бьет прицельно на 200 м и более; из него можно делать 5—6 выстрелов в минуту при запасе стрел в колчане от 30 до 50; на близком расстоянии стрела пробивает толстую доску.

События, которые в Лагаше привели к перевороту Уруинимгины, показывают, что в обществе накопилось много недовольства существовавшими порядками, и Саргон, видимо, повсеместно находил поддержку. Беднейшая часть общинников была заинтересована в укрощении непомерно усиливавшейся номовой знати, а служба в войске Саргона давала многим надежду на социальное и имущественное продвижение, какое в предшествующие времена было таким людям недоступно; да и внутри персонала храмовых и правительственных хозяйств существовало достаточно сильное расслоение для того, чтобы и тут нашлись люди, готовые поддержать разрушение номовых порядков. Именно из таких людей происходил и сам Саргон. Объединение страны в единое государство казалось полезным для развития ее производительных сил: могли бы прекратиться бесконечные кровавые распри из-за каналов и перекройка ирригационных сетей; могла бы упроститься торговля.

Саргон начал, по-видимому, с того, что распространил свою власть на Верхнюю Месопотамию, возможно дойдя до Средиземного моря; затем он предложил Лугальзагеси породниться с ним путем дипломатического брака; Лугальзагеси отказал. Саргон перешел к военным действиям и быстро разгромил своего противника; Лугальзагеси был взят в плен и в медных оковах проведен в торжественной процессии через «ворота бога Энлиля» в Ниппуре. Затем его, вероятно, казнили, а Саргон в короткий срок завоевал все важнейшие города Нижней Месопотамии, в том числе целиком был завоеван и Лагаш; воины Саргона, уже побывавшие до того у Средиземного моря, теперь омыли оружие в Персидском заливе. Позже его войска совершали и еще походы—в Малую Азию («Серебряные горы») и в Элам.

Номы и при Саргоне сохранили каждый свою внутреннюю структуру. Но отдельные энси превратились теперь фактически в чиновников, ответственных перед царем. Они же объединили в своих руках управление храмовыми хозяйствами, которые также были подчинены царю. Представителей сохранившихся знатных номовых родов, особенно правительских, Саргон и его преемники держали при своем дворе на положении не то вельмож, не то заложников.

Саргон имел свое постоянное войско (причем воины были расселены вокруг г. Аккаде), а также опирался на ополчение. Поэтому он не нуждался в дружинах воинов, сидевших на наделах, которые выдавались от храмовых хозяйств, и они были распущены. Вообще Саргониды предпочитали выдавать работникам пайки и уменьшили число наделов, выдававшихся персоналу государственных хозяйств. Это позволяло повысить норму его эксплуатации.

Саргон ввел единообразные меры площади, веса и т.п. по всей стране, заботился о поддержании сухопутных и водных путей; по преданию, корабли из Мелахи (Индии) поднимались при нем вверх по реке до пристани г. Аккаде и среди диковинных товаров здесь можно было видеть слонов и обезьян. Однако этот расцвет торговли продолжался недолго.

Саргон всячески подчеркивал свое уважение к богам, особенно к богу-покровителю Аккаде (он назывался Абба или Амба) и к Энлилю ниппурскому, делал храмам большие подарки, стараясь привлечь на свою сторону жречество. Свою дочь(Звали ее Эн-Хедуанна; ей, возможно, принадлежит авторство ряда религиозно-поэтических гимнов.) он отдал в жрицы-эн, по-аккадски энту, богу Луны Нанне в Ур; с тех пор стало традицией, чтобы старшая дочь царя была энту Наины. Тем не менее отношения между жречеством и царями, особенно при потомках Саргона, видимо, были холодными. Саргониды во всем — в титулатуре, в обычаях, в художественных вкусах — порвали с традициями раннединастической поры; в искусстве место надчеловеческого и потому безликого образа божества — или жреца, предстоящего перед божеством,— заступает образ сильной индивидуальности, каким был Саргон и близкие ему люди, своими способностями пробившиеся к могуществу; в устной словесности центральное положение занимает героический эпос. Но только единицы смогли действительно пробиться из низов к власти, да и то лишь в начальный период правления Саргона—потом создалась-новая служилая знать, ряды которой не пополнялись; и хотя при Саргоне созывалось, по преданию, собранно его поиска, по собственно народные собрания, а также и советы старейшин потеряли всякое значение как органы чисто номовые, а не общегосударственные. В общегосударственном масштабе царь обладал теперь деспотической властью, т.е. не только его собственная власть не вручалась ему никаким другим органом — советом или народным собранием,— но и рядом с ним и в помощь ему не существовало никакой законной власти. Таким образом, народные массы, поддержавшие Саргона, мало выиграли от его победы, а в конечном счете много потеряли, потому что деспотически-бюрократический образ правления установился в Месопотамии на тысячелетия.

Народ это очень скоро ощутил и понял. По преданию, жители городов поднимали мятеж еще при самом Саргоне, причем он на старости лет должен был бежать и прятаться в канаве, хотя потом и одолел мятежников. А сыновья Саргона, Римуш и Маништушу, правившие друг за другом после него, встретились с единодушным и упорным сопротивлением по всей Нижней Месопотамии. Восставали энси городов и знать, причем теперь их поддержало множество людей разного социального положония; подавляя восстание, Римуш вырезал целые города своей страны, казнил многие тысячи пленников.

Заметим, что и тут, как и в Раннединастический период, мы не обнаружим этнической вражды. Часто называют династию г. Аккаде семитской в противоположность более ранним и более поздним, которые якобы были шумерскими. Правда, Саргон и его потомки принадлежали к той части жителей севера Нижней Месопотамии, которая говорила по-восточносемитски (по-аккадски), и естественно, что он в первую очередь возвышал своих земляков, среди которых тоже многие или даже большинство говорили по-аккадски. Однако семитоязычными были уже и некоторые гораздо более раниме династии; не только в Кише, но и в Уре восточносемитская речь была распространена по крайней мере с начала периода РД III, если не ранее; пожалуй, один лишь Лагаш оставался почти целиком шумероязычным. Но и при Саргоне, и при его потомках шумерский язык оставался официальным языком надписей и делопроизводства, и лишь на втором месте рядом с ним употреблялся аккадский.

По преданию, Римуша убила знать, закидав его тяжелыми каменными печатями; как видно, в присутствии царя не полагалось находиться с оружием. Однако брат его Маништушу продолжал ту же политику. Ему тоже пришлось жестоко подавлять мятежи в собственном государстве. Воспользовавшись тяжелым положением городов, опустошенных резней при его брате Римуше и при нем самом, и желая увеличить государственный сектор хозяйства, он принудительно скупал землю у их граждан за номинальную цену. Существенно, однако, что он не считал возможным просто отобрать эту землю, а проделывал все формальности, существовавшие для покупки земли частным лицом, и совершал сделку при свидетелях как со своей стороны, так и со стороны вынужденных продавцов, а в случае особо крупных массивов земли выпрашивал согласие на сделку у местного народного собрания. Из этого видно, что древние цари, несмотря нa деспотический характер их власти, не являлись собственниками всей земли государства и для приобретения земельных угодий должны были их покупать на общих основаниях; своим могуществом они пользовались лишь для установления крайне низкой, почти символической цепы.

Сделки Маништушу по скупке земли были по его приказу записаны на большом каменном обелиске, который дошел до нашего времени. Поскольку в эти сделки вовлекалось большое число людей, постольку текст надписи на обелиске Маништушу дает нам возможность установить структуру нижнемесопотамского общества XXIII в. до н.э. вне государственного сектора. Выясняется,что и в это время, как и в Раннединастический период, общинники жили большесемейными домашними общинами — «домами», включавшими от одного до чотырёх поколений и возглавлявшимися патриархами; каждая домашняя община владела своей землей, причем внутри ее индивидуальные семейные ячейки получали каждая свою долго. Продавать такую долю, всю или частично, можно было только с разрешения большесемейной общины в целом; продавец получал «плату», а его родичи — разные приплаты («подарки») в личную собственность. Продавать землю целой большесемейной общины, всю или частично, можно было соответственно лишь с разрешения всех родственных большесемейных общин, патриархи которых происходили от общего предка по мужской линии, причем «плату» получал патриарх продающей общипы, а приплаты и угощения — прочие родичи из всех заинтересованных «домов». Наконец, если продавалась земля сразу нескольких «домов», особенно если их мужчины принадлежали более чем к одному роду, требовалось согласие народного собрания территориальной общины пли всего нома. Пир народному собранию устраивал покупатель — царь.

Походы, которые еще Саргоп совершал в соседние страны (Сирию, Малую Азию, Элам), продолжали и его сыновья. По-видимому, цари считали единовременный грабеж соседних стран выгоднее для себя, чем те сборы и доходы, которые они могли получать с торговли. Маништушу совершал походы далеко на восток, как по морю, так и посуху; оп дошел до эламского города Аншана в глубине Ирана, около современного Шираза.

В Эламе в это время процветала цивилизация, весьма сход-пая с шумеро-аккадской раннединастической. Эламский язык был родствен дравидским языкам современной Южной Индия. Для него под известным влиянием шумерского письма еще в первой четверти III тысячелетия до н.э. было создано особое, пока не дешифрованное иероглифическое письмо, употреблявшееся для хозяйственного учета, по-видимому, тоже в храмовых хозяйствах, как и в Шумере. В целом Элам шел по тому же-пути развития, что и Нижняя Месопотамия. Однако область. эламской цивилизации охватывала не только наносную иловую равнину рек Карун и Керхе, в значительной мере семитизированную, но и горные местности вплоть до границ нынешнего» Афганистана и стран древнеиндийской цивилизации.

Царям Аккаде, несмотря на ряд походов, вероятно, не удалось по-настоящему покорить Элам, и племянник Маништушу царь Нарам-Суэн, в конечном счете заключил с эламитами письменный договор, по которому Элам обязался согласовывать свою внешнюю и военную политику с Аккадским царством, но сохранил свою внутреннюю независимость. Это первый известный нам: в мировой истории международный договор. Он написан по-эламски, но аккадской клинописью, которая с этого времени начала распространяться и в Эламе.

Нарам-Суэн (2236—2200 гг. до н.э.) был наиболее могущественным из потомков Саргопа; но и его царствование началось. с мятежа; граждане древнего Киша избрали одного из своей среды на царство, и к их восстанию присоединилось множество городов в разных частях обширного государства. Быстрые и решительные действия молодого царя привели его, однако, к победе над восставшими.

Мы относительно мало знаем о других военных событиях времени Нарам-Суэна; по-видимому, он воевал в Сирии, Верхней Месопотамии и в предгорьях Ирана. В Сирии он разрушил мощный ном-государство Эблу, населенную западными семитами а осуществлявшую в здешних местах гегемонию.

До нас дошел архив царя Эблы (носившего семитский титул маликум, а по-шумерски эн); этот архив содержал клинописные хозяйственные документы, эблаитско-шумерские словари и религиозно-литературные тексты. Судя по документам, Эбла имела также связи с востоком (вплоть до Мари и Киша), но с Египтом и Финикией сносилась через каких-то посредников. Эбла не была «империей», как сгоряча объявили ее исследователи, а обычным, хотя и весьма важным, городом-государством.

При Нарам-Суэне были доведены до конца перемены в государственном устройстве, начатые еще его дедом Саргоном. Он окончательно отбросил все старые, традиционные титулы и стал называть себя «царем четырех сторон света»; и в самом деле, столь обширного государства древность до него не знала. Он сохранил управление номами — и государственными хозяйствами в них — через энси, но на должности энси он назначал либо своих сыновей, либо своих чиновников; так, в Лагаше в качества энси он поставил простого писца.

Серьезные последствия имело то, что Нарам-Суэн поссорился с жречеством Ниппура; вероятно, это было связано, между прочим, с вопросами титулатуры; отказавшись от всех прежних титулов, он отказался от жреческого утверждения этих титулов. Жители Аккаде (несомненно, по желанию царя) на своей сходке признали его богом; был установлен прижизненный культ Нарам-Суэна (раньше цари почитались лишь посмертно — это было частью культа предков). Теперь же какой-нибудь незначительный энси должен был на своей печати обязательно указывать: «Бог Нарам-Суэн, царь четырех сторон света, бог Аккаде, я — такой-то, энси такого-то города, твой раб».

Социальная опора Аккадской династии к концу правления Нарам-Суэна максимально сузилась. Общинники были разорены войнами, карательными походами против городов собственной страны, принудительной скупкой земли; старая знать, видимо, была в большинстве своем физически истреблена; средний слой государственных работников лишен значительной части наделов и переведен на илотские пайки; а жречество испытывало недовольство, очевидно, по идеологическим соображениям. На стороне царя осталась только созданная Саргонидами служилая бюрократическая знать. Тут началось вторжение с Иранского наторья племени кутиев(Их неправильно называют также гутеями.) (видимо, родственного современным дагестанцам).

Гудеа.

С этого момента началось постепенное падение династии Аккаде. Вначале борьба с горцами шла с переменным успехом, но уже сын Нарам-Суэна должен был, по-видимому, уступить свой титул «царя четырех сторон света» царю Элама (который в тот момент был объединен) в обмен на помощь против кутиев. Но вскоре власть в Месопотамии целиком переходит в руки кутийских вождей. Они называли себя «царями», но, по-видимому, избирались племенным собранием воинов лишь на срок (от двух до семи лет). Кутии разорили своими нападениями почти всю страну, за исключением Лагаша, лежавшего несколько в стороне от главного пути их набегов, и, может быть, Урука и Ура, защищенных полосою болот.

Конечно, кутии не создали своего общегосударственного управления для Нижней Месопотамии; когда они прекратили военный грабеж, они продолжали ограбление в форме даней, которые для них и за них собирали местные аккадские и шумерские правители.

Гудеа, живший во второй половине XXII в. до н.э. в Лагаше, был сыном жрицы, представлявшей богиню в «священном браке» со жрецом. Поэтому официально он не имел «человеческих» родителей. Однако такое рождение было почетным, и Гудеа был женат первым браком на дочери лагашского энси, а потом унаследовал должность своего тестя. Таким образом, он представлял номовое жречество.

Политика Гудеа соединяла черты политики традиционных номовых энси с принципами, созданными при династии Аккаде. Он решительно отказался от права собственности правителя государства на храмовые земли, следуя в этом позиции Уруинимгины, а не Саргона и Нарам-Суэна. Но он не вернулся к системе множества храмовых хозяйств отдельных богов, а слил их все в одно общегосударственное (общелагашское) храмовое хозяйство бога Нингирсу. Работников этого хозяйства он держал в положении илотов на пайке, как при Саргонидах. На строительство нового, грандиозного храма Нингирсу он не жалел средств и ради этого ввел новые налоги на все население и новые повинности; к строительным повинностям при нем привлекались иногда даже женщины. В то же время есть косвенные данные в пользу того, что совет старейшин всего Лагаша имел при Гудеа столь большое значение, что за ним признавалось право избирать и назначать правителя.

От кутиев Гудеа откупался богатой данью, зато Нижняя Месопотамия — не только ном Лагаш — почти целиком была в его фактическом распоряжении. Он имел возможность воевать с Эламом и вести торговлю со странами Передней Азии и даже с Мелахой (Индией); ввозил он, по-видимому, исключительно материалы для строительства и богатого убранства храма Нингирсу. От правления Гудеа осталось много памятников. Его сын и внук пе сумели сохранить его политического положения, и могущество Лагаша уменьшилось.

III династия Ура.

Вскоре после Гудеа Утухенгаль — по преданию, сын вялильшика рыбы — поднял всеобщее восстание против кутиев, чья вымогательская власть давно стала ненавистна в Месопотамии. Кутии были успешно изгнаны навсегда, но блестяще начавшееся царствование Утухенгаля вскоре оборвалось: по легенде, когда он осматривал новый строившийся капал, под ним обрушилась глыба земли, и он утонул. Царство перешло к его соратнику. Ур-Намму. сделавшему своей столицей г. Ур; Лагаш впал теперь в немилость, и индийская торговля перешла опять к Уру.

Новое государство получило официальное название «Царство Шумера и Аккада»; хотя почти все надписи и канцелярские тексты составлялись по-шумерски, шумерский разговорный язык в это время уже вымирал, повсюду уступая место аккадскому.

Династия, основанная Ур-Намму, в науке обозначается как «III династия Ура»(Об эфемерной II династии Ура, включенной в шумерский «Царский список», по существу, ничего не известно, кроме того, что она относилась к РД III периоду.) Ур Намму (2111—2094 гг. до н.э.) и в особенности его сын Шульги (2093—2046 гг. до н.э.) создали классическое, наиболее типичное древневосточное деспотическое и бюрократическое государство. В различных музеях мира хранится, вероятно, более ста тысяч документов учета из государственных хозяйств парой III династии Ура—это, пожалуй, не менее половины всех сохранившихся глиняных плиток с клинописью.

На начальном этапе правления III династии Ура много внимания было уделено восстановлению ирригационной сети, сильно запущенной в годы хозяйничанья кутиев и их ставленников. Но не в этом заключалась суть политической деятельности царей Ура.

Все храмовые и правительственные хозяйства в пределах «Царства Шумера и Аккада» — а оно вскоре объединило не только Нижнюю, но и значительную часть Верхней Месопотамии, а также земли за Тигром и в Эламе—были слиты в одно унифицированное государственное хозяйство. Все работники (плоты) назывались в нем гурушами—«молодцами», а работницы— нгеме, т.е. просто рабынями. Тех и других было, вероятно, от полумиллиона до миллиона. Все они—земледельцы, носильщики, пастухи, рыбаки—были сведены в отряды (а ремесленники— в обширные мастерские) и работали от зари до зари без свободных дней (только рабыни не могли работать в свои магические «нечистые» дни—по всей вероятности, в эти дни их держали взаперти), и все они получали стандартный паек— 1,5 л ячменя на мужчину, 0,75 л на женщину в день(Расчет минимальный, исходящий из определения шумерской меры емкости сила как 0,75 л, другие определяют ее как 1 л.), выдавалось также чуть-чуть растительного масла и немного шерсти. Любой отряд или часть его могли быть переброшены на другую работу и даже в другой город совершенно произвольно, причем, скажем, ткачихи — на бурлаченье, медники — на разгрузку баржей и т.п. Работали также и подростки. Фактически это было рабство, хотя слово это в отношении работников-мужчин не произносилось. Смертность была высокой. Ведомостей на постоянные выдачи пайка детям нет — женщины должны были, очевидно, содержать их за счет своего пайка. Но гуруши и нгеме семей, видимо, но имели, я рабочая сила пополнялась главным образом за счет захвата пленных; они доставлялись в Ур, а оттуда уже распределялись по местным государственным хозяйствам. Однако иной раз угнанных людей, особенно женщин и детей, подолгу содержали в лагерях, где множество из них погибало.

Квалифицированные ремесленники, административные служащие и воины тоже по большей части содержались на пайке, хотя и большем, чем рядовые гуруши, — с учетом необходимости кормить семью; администрация государственного хозяйства очень неохотно выдавала служебные наделы в пользование.

Такая система организации труда требовала огромных сил на надзор и учет. Учет был чрезвычайно строгим; все фиксировалось письменно; на каждом документе, будь это хотя бы выдача двух голубей на кухню, стояли печати лица, ответственного за операцию, и контролера; кроме того, отдельно велся учет рабочей силы и отдельно — выполненных ею норм; по мнению С.В. Струве, поле могло делиться на полосы вдоль и поперек, и один человек отвечал за контроль работы по поперечным полосам, а другой—по продольным; таким образом осуществлялся их взаимный контроль крест-накрест. Разовые документы сводились в годовые отчеты по отрядам, по городам и т.д.

Урожай и продукция мастерских шли на содержание двора и войска, на жертвы в храме, на прокорм персонала и на международный обмен через государственных торговых агентов — тамкаров. Однако торговля не процветала: видимо, слишком большую часть прибыли тамкары должны были отдавать администрации.

Централизовано было не только государственное земледелие, но и скотоводство. Скот выращивался главным образом для жертв богам, а отчасти для кожевенного и сыроваренного производства. Снабжение храмов жертвами было разверстано по округам; каждый округ поочередно должен был обеспечивать храмы в течение определенного срока. В центр государства со всех его концов сгонялись тысячи голов скота для храма Энлиля в Ниппуре. Это было своего рода налогом.

Вся страна была разделена на округа, которые могли совпадать, а могли и не совпадать с прежними номами; во главе их стояли энси, но теперь это были просто чиновники, которых по произволу царской администрации перебрасывали с места на место. Лишь кое-где в пограничных районах были сохранены традиционные власти. Положение энси было тем не менее очень доходным, и они имели, например, много рабов; но во время жатвы или при срочных ирригационных работах эти рабы должны были помогать в государственном хозяйстве.

Бюрократической власти энси были, вероятно, подчинены и те из общинников, которые не были поглощены царским хозяйством. Об этих общинниках мы знаем только, что они существовали и во время жатвы часть из них нанималась жнецами в государственное хозяйство, что свидетельствует об их бедности. Важнейшего источника сведений о жизни общины, каким в Раннединастический и аккадский период были сделки о купле-продаже вемли, мы для III династии Ура лишены, потому что купля земли, как и вообще всякая частная нажива, была запрещена. В пределах номов народные собрания, как видно, бездействовали, хотя сохранялся как пережиток совета старейшин общинный суд.

В стране был установлен жесткий полицейский порядок; воины между номами прекратились, и жизнь за пределами городских стен стала менее опасной; повсюду вдоль магистральных каналов стали появляться деревни, расширилась сеть мелких каналов, что, вероятно, позволило увеличить посевные площади.

На какой же социальный слои опиралось деспотическое государство? Дело в том, что организация единого царского хозяйства в масштабах всей страны, как уже упоминалось, потребовала огромного количества административного персонала надсмотрщиков, писцов, начальников отрядов, начальников мастерских, управляющих, а также много квалифицированных ремесленников. Разоренные в течение аккадского и кутийского периодов общинники охотно шли на эти должности, где пропитание было раз навсегда установленным и обеспеченным, не зависевшим от удачи, урожая или кредита. Дошедшие до нас от III династии Ура судебные дела показывают нам, что резко повысилось число частных патриархальных рабов в хозяйствах даже лиц низшего персонала и, стало быть, участие этих лиц в получении прибавочного продукта, создававшегося илотами-гурушами и нгеме, было для них весьма доходным, значительно повышало уровень их благосостояния. Поэтому вошедшие в состав господствовавшего рабовладельческого класса мелкие надзиратели, чиновники, квалифицированные ремесленники и составляли вместе с войском, жречеством и администрацией политическую опору династии.

Надо заметить, что положение частных рабов — неполноправных членов семьи рабовладельца — было легче положения илотов-гурушей. За ними еще признавались некоторые права (например, право выступать в суде, даже против рабовладельцев; сохранилось довольно много протоколов судебных дел, в которых рабы пытались оспорить свое рабское состояние — правда, во всех известных нам случаях неудачно). Эксплуатировались они менее нещадно, чем илоты, хотя их, конечно, подвергали побоям.

Около ста лет просуществовало царство III династии Ура, и, казалось, ничто не могло быть прочнее и устойчивее. Упорядочены были даже культы богов: разнообразные и взаимно противоречившие системы номовых божеств были сведены в единую общую систему во главе с покровителем государственности — царем-богом Энлилем ниппурским; второе место занимал урский бог Луны—Нанна, или Зуэн (по-аккадски Суэн). Было создано — или, во всяком случае, систематизировано и всячески внедрялось в сознание людей — учение о том, что люди были сотворены богами для того, чтобы они кормили их жертвами и освободили от труда. Все цари, начиная с Шульги, обожествлялись и поэтому сопричислялись к прочим богам в смысле обязанностей людей по отношению к ним. Тогда же был создан «Царский список», о котором речь шла выше, а с ним — учение о божественном происхождении «царственности», которая в первоначальные времена спустилась якобы с неба и с тех пор в неизменной последовательности вечно пребывала на земле, переходя от города к городу, от династии к династии, пока не дошла до III династии Ура.

Падение Ура и возвышение Иссина.

Конец был для всех неожиданным. Пастушеские племена западных семитов, так называемых амореев, гонимые засухами из вытоптанной овцами Сирийской степи, стали переходить Евфрат, угрожая оседлым поселениям Месопотамии. Цари Ура построили стопу, защищавшую Нижнюю Месопотамию с севера, вдоль края «гипсовой» пустыни, тянувшейся здесь от Евфрата до Тигра. Но аморейские пастухи, не пытаясь прорваться на юг через эту раскаленную пустыню и построенную царскими работниками стену, около 2025 г. до н.э. перешли Верхнюю Месопотамию поперек, с запада на восток, переправились через Тигр, затем через Диялу и начали вторгаться на поля Нижней Месопотамии с востока на запад.

Царь Ура Ибби-Суэн (2027—2003 гг. до н.э.) в это время был, по-видимому, в Эламе, города которого то подчинялись урским царям, то отлагались, то вступали с ними в союзы и заключали дипломатические браки, то воевали с ними. Увлеченный собственными военными успехами, он, вероятно, недооценил опасность. Однако амореи гнали свой скот на шумеро-аккадские хлебные поля, окружали города, отрезая пути от них к центру государства; и, не получая оттуда помощи, местные энси стали отлагаться от Ура. Отряды гурушей всюду разбегались, грабя казенное добро вместе с амореями, чтобы прокормиться.

Ибби-Суэн, вернувшись в Ур, застал здесь начинавшийся голод. Ведь своих хозяйств у большинства людей столь разросшегося в это время государственного сектора не было, и они жили пайками из урожая царских хозяйств, а этот урожай перестал поступать с доброй половины округов. Царь послал своего чиновника Ишби-Эрру в еще не тронутые западные районы страны с поручением закупить хлеба для государственного хозяйства у общинников. Ишби-Эрра поручение выполнил и хлеб свез в маленькое селение Иссин на рукаве Евфрата, недалеко от древнего Ниппура. Отсюда он потребовал у Ибби-Суэна ладей для перевозки хлеба; ладен у царя не было. Тогда Ишби-Эрра, почувствовав свою силу, отложился от Ура и сам объявил себя царем—сначала осторожно «царем своей страны», а затем уже п прямо «царем Шумера п Аккада». Уцелевшие энси, еще подчинявшиеся Уру, признали теперь царем Ишби-Эрру. Ибби-Суэн несколько лет продержался в жестоко голодавшем Уре, по в 2003 г. амореи пропустили через запятые ими земли войско эламского царя, решившего воспользоваться разрухой в Шумере; он занял Ур, а Ибби-Суэн в цепях был уведен в Аншан. Несколько лет эламиты держали в опустевшем и разоренном Уре гарнизон, по потом ушли. Ишби-Эрра стал единственным царем Нижней Месопотамии. Кроме того, создалось несколько мелких царств в Верхней Месопотамии, по Тигру, на нижней Дияле и по дороге в Элам.

Новое царство I династии Иссина старалось во псом подражать III династии Ура; канцелярии оставались шумерскими, хотя я ало кто говорил уже на этом языке; цари принимали обожествление в Ниппуре; мастерские, где работали гуруши, оставались прежними. Но многое и изменилось: уже не было возможности сохранять громадные царские рабовладельческие полевые хозяйства; оставшаяся земля раздавалась отдельным лицам, которые вели на пой частные хозяйства, не глядя на то, что эта земля была в данном случае собственностью государства; случалось, что такую «царскую» землю даже перепродавали. На общинной земле частные хозяйства оправились, в то время как государственное еще долго не удавалось наладить. Снопа получили экономическое самоуправление храмы. Поскольку централизованное распределение продукта стало невозможным, начали развиваться обмен и торговля. Амореи, захватившие поля, не поддерживали ирригацию, в результате пашни стали сохнуть и скоро пе годились даже как овечьи пастбища. Чтобы прокормиться, амореи нанимались в воины к иссинскому и другим царям и к наместникам городов.

К середине XX в. до н.э. стало ясно, что назревают дальнейшие исторические перемены. От попыток возродить порядки III династии Ура пришлось окончательно отказаться.

Вожди амореев-наемников стали завоевывать власть в одном городе Ннжней Месопотамии за другим.